Первая полосаО газете и сайтеРубрикиБизнесБлицБюджетВ прокуратуреВопрос психологуГорода-деревни-мегаполисыГородская дума: Суть событийДайте жалобную книгуДети войныЖильё моёЗаписки отчаянной мамочкиЗнай нашихИспытано на себеИстория с Еленой МавлихановойКолонка юристаКриминфоКрупным планомКультураМалоэтажное строительствоНепреклонные годыО быломОдин день из жизни…Письма-звонки-визитыПривет с большой землиПутешествияРодителиСаров: инструкция по применениюСлово депутатуСлово за словоСпортСпроси священникаТвори доброФемины и политикаФотоконкурсХорошо сказаноЧтивоШколаЭкономика с Дмитрием ФайковымЯзык помощиНомера...архив...26 ноября 2014 (48)03 декабря 2014 (49)10 декабря 2014 (50)Слово — читателюКнига отзывовПоследние обсуждения |  «Я боюсь старости…»№ 49 от 07 декабря 2011Совсем недавно в сводках происшествия по Сарову прошли два случая суицида старых людей. В одном случае бабушку удалось спасти, в другом нет. Знакомый врач «скорой», узнав от меня «новость», пожал плечами: каждую неделю кто-то из стариков сводит счеты с жизнью, чему ты удивляешься? И эта тенденция будет расти по всему миру. Во-первых, потому, что число людей старшего возраста неуклонно растет. Во-вторых, потому, что мир свихнулся… Когда стены не греют Россия относится к странам-лидерам по числу самоубийств. По данным ВОЗ, в стране ежегодно фиксируется около 30 суицидов на 100 тысяч населения. По неофициальным данным, показатели в России еще выше. Несчастные случаи, такие, как передозировка лекарствами, падение с высоты, аварии на дорогах — часто тоже являются суицидами. Скрытыми. Что касается данных по старикам, то официальная статистика молчит. Единственное косвенное указание — показатель смертности пожилых людей «от внешних факторов». Что это такое — можно только догадываться. Старости в России боятся. Боятся не столько безденежья, сколько равнодушия окружающих. Чего греха таить, уважения к старости мы почти не испытываем. Раздражение вызывают бабушки в автобусе, бабушки в очередях, бабушки в поликлинике, бабушки, плетущиеся на избирательные участки… И чего им дома не сидится? — Страшно дома, — признается моя соседка баба Нина. Ей далеко за восемьдесят. Муж умер, единственный сын пьет. Когда по подъезду глубокой ночью разносятся злобные звуки ударов по металлической двери, это значит — сын пришел навестить маму. Будет не мытьем, так катаньем выторговывать у нее стольник из пенсии, чтобы добрести на нетвердых ногах до шинка и взять бутылку непонятно чего. Баба Нина боится родных стен. Фотография покойного мужа напоминает, что ее черед не за горами. Об этом же напоминает столик у кровати, заваленный лекарствами. Хорошо, что иногда звонит телефон. Нет, не подруги — их почти никого не осталось. Звонят люди, просят почитать псалтырь над покойником. Кстати, мертвых баба Нина не боится, а жалеет: каково ей, душе, на пути в царство Божие? Разобщенность Пенсия — изобретение XX века. А до этого был один способ выжить — опереться на детей. Из трех-четырех выживших кто-нибудь да возьмет престарелых родителей под крыло. Жизнь в дореволюционной России и быт простых людей описаны во многих книгах. Несколько поколений под одной крышей было естественно. Заповедь «чти отца и мать своих» усмиряла порой самые острые языки зятей и снох. Все переменилось: жить с родителями в одной квартире или доме — неприлично. Современная Россия поражена гедонизмом, как чумой. Жить только для себя, купаться в удовольствиях, и с экранов телевизора этот вкрадчивый голос: «Ты этого достойна!» В обществе эгоистов нет места детям и старикам. Все, что отвлекает от сиюминутного наслаждения, безжалостно вычеркивается. Не всеми, но многими. Наша читательница звонит нам в редакцию «за советом»: — Леночка, ко мне придут с урной на выборы, потому что сама я уже лежачая. И почти слепая. Как увидать, куда галочку поставят? Внуки далеко живут, не смогут прийти ко мне. Что же, спрашиваю, переехали внуки-то? В Москву или в Нижний? Нет, оказывается, на Герцена. Это так далеко, что 4 декабря не прийти и не посидеть с родной бабулей, пока она проголосует… Бабу Любу я буквально поймала прошлой зимой под руки, когда она уже падала: дорога нечищеная, ноги больные. Куда поплелась? В магазин. Кто присматривает? Внук. Приходил три дня назад, принес хлеба, крупы, пачку масла, отсчитал из бабушкиного кошелька все, что ему причитается, и еще «пятачок за услуги», и ушел. Где дети? В Москве. Дочь. Любимая. Баба Люба ей гордится: умница, с высшим образованием, на хорошей должности, своя квартира и загородный дом. Отдыхала тут на… Папайях? Гаваях? Ах, в Паттайе! Ну да, ну да. Почему внук в городе? Поругался с мамой, решил сам свою жизнь строить. Живет у друга. Когда нет денег, стреляет у бабушки (у мамы гордость не позволяет). Глупо спрашивать, почему бабушка не в Москве или почему дочь не в Сарове. Наверное, для этого есть миллион убедительных веских причин. Но почему-то все они представляются мне отговорками. Баба Люба садится на лавочку, переводит дух. Минут за пятнадцать мы с ней одолели метров десять. — Сходи-ка ты до магазина, доцка, — просит баба Люба. — А то мы до утра не дойдем. И доверчиво протягивает свой кошелек… Звездные скандалы С возрастом люди становятся такими же доверчивыми, как дети. И врачи давно уже этот факт объяснили. И мошенники прекрасно знают эту старческую черту и с успехом пользуются, чтобы выманить деньги, ценности или даже квартиры. Один из самых известных скандалов разворачивался вокруг наследства актрисы Инны Ульяновой, блестяще сыгравшей роль Маргариты Палны в «Покровских воротах». Она умерла 9 июня 2005 года на 72-м году жизни. Три недели пролежала в квартире, пока ее спохватились. После актрисы осталась квартира в престижном доме около метро “Фрунзенская”, рядом с Московским дворцом молодежи. Она и стала причиной спора между наследниками. На одной чаше весов оказалась престарелая, 94-летняя мать актрисы, на другой — действующий столичный нотариус Марина Моматюк, которой Инна Ивановна якобы завещала квартиру. В ходе судебного разбирательства, как выяснили столичные СМИ, оказалось, что завещание актриса подписала… находясь в психиатрической лечебнице с диагнозом «белая горячка». Засвидетельствовала подпись актрисы не сама Моматюк, а ее коллега, с которой они вместе держат нотариальную контору. Мать Ульяновой, Анна Николаевна, в свою очередь тоже прошла лечебницу — ее держали в закрытом отделении туберкулезной больницы для психохроников. В 1998 году звездная дочка сдала родную мать в психиатрический интернат для престарелых и выписала из квартиры. Там у старушки обнаружили активную форму туберкулеза и передали в туббольницу. И только на похоронах Инны Ивановны выяснилось: ее мать жива. Ситуацию контролировала ушлый нотариус. Только при вмешательстве столичной газеты и милиции престарелую женщину удалось вызволить из больницы. Как показало обследование, туберкулеза у Анны Николаевны не было. Равно как и расстройства рассудка. — Сама не пойму, как я выдержала семь лет? — пересказывала Анна Николаевна свою сиротскую эпопею корреспонденту московского издания. — Так просилась назад! А дочь... Инна была хорошая, образованная. Но, — она легонько дотрагивается до горла, — пила. Вот и лежит на кладбище теперь. А ведь у нас семья была непьющая. Но все хорошо, правда? Главное — я с родственниками. Вот — моя квартира! Война вокруг квартиры в Свижском переулке продолжается… Смолоду прореха, к старости — дыра У Льва Николаевича Толстого есть история про мальчика, который вырезает деревянную чашечку. И отец ему говорит: «Ты что делаешь?». «Я чашечку вырезаю, чтобы было мне из чего тебя кормить за печкой, как ты сейчас дедушку кормишь». Эту историю не мешало бы помнить всем поколениям семьи. И взрослым, которые подают пример детям своим отношением к родителям. И детям, которым придется рано или поздно стать главами семей и «усыновить» стареющих маму с папой. — Отец никогда и ничем нам не помогал, — вспоминает Геннадий Иванович. Его родители развелись, когда дети были маленькие. Папа нашел «женщину получше», а мама никого не стала искать и одна подняла детей. «Женщина получше» оказалась с характером и как лиса из русской народной сказки потихоньку выжала из мужа все, что того было: квартиру переписала на своих детей от первого брака, сбережения ушли на детей детей. А потом мужа хватил инсульт, и жена сказала: не хочу тратить оставшиеся годы на инвалида. Запаковала в чемодан вещички и выпнула старика за дверь. Он почти не говорит и еле передвигается даже по квартире. По той квартире, куда его пустил младший сын. Явление блудного папаши ввергло сыновей в полное замешательство. От алиментов бегал, на звонки не отвечал, ни копейкой не помог. И вот — ухаживайте за мной. Геннадий Иванович с горечью рассказывает: старший брат предложил сдать отца в дом престарелых, младший не захотел. И хоть жена недовольна, и свои дети высказали отцу свое «фи», старика с перекошенным после инсульта лицом Геннадий Иванович не рискнул выбросить из своей жизни. — Побоялся, что однажды собственные дети могут со мной поступить так же, — признается Геннадий Иванович. — Я не люблю отца, терплю, стиснув зубы. Но избавиться от него не могу. Потом до конца жизни себе не прощу… Ангел без маникюра Татьяну знают, кажется, все бабушки в нашем дворе. Идет в магазин — зайдет к соседке, другой, возьмет список, что нужно, зайдет на обратном пути в аптеку, потом отчитается за каждую копейку. А ведь своих хлопот хватает: работа, дом, двое детей, которых воспитывает одна, престарелая мать. Не жаль ей тратить свое время? — А на что еще его тратить? — смеется Татьяна. — На маникюр? Дурацкий сериал? Болтовню с подружкой по телефону? Ангелом себя Татьяна точно не считает. Когда мать начинает дурить (отказываться от еды, будить среди ночи домашних или звонить по телефону, набирая первый попавшийся номер), у Татьяны не всегда хватает выдержки и терпения. — С соседками проще, — признается Татьяна. — Если устала их слушать, могу уйти. От своей матери не уйдешь… Она вспоминает, как много лет назад одна пожилая коллега, похоронившая мать, сказала ей: «У каждого будет такая минута, когда придется стоять у гроба родителей. И тогда захочется сказать им много разных слов, попросить прощения, но будет поздно». Эти слова врезались Татьяне в самое сердце. Поэтому она спешит высказать свою любовь и признательность матери сейчас, пока ее слышат. А соседки… Им же немного надо: послушать, посочувствовать, покивать согласно головой. Бывает, разговорятся по душам, а кто-нибудь из старух и дельный совет даст, и утешит. За их плечами такой жизненный опыт! Мы еще повоюем! Не знаю, как старушки на Западе, но русские сделаны из особого материала. Такие не сгибаются под ударами судьбы и не отчаиваются. Буквально по дороге на работу обгоняю двух бабушек. Держатся друг за друга, перебирают ногами в выношенных сапожках по гололедице и что-то горячо обсуждают на всю улицу. — Ты ишшо побегаешь! — уверяет первая. — Сколь те годочков? — А восемьдесят три уже было! — Молодуха! Мне-то уже восемьдесят шесть… — Так всего три года разницы! — А ты доживи до моего! — Мне бы до вашего дожить, — весело говорю за их спинами. Бабушки испуганно замирают и оборачиваются ко мне: — Ой! — и улыбаются: — Ребенок ишшо… Совсем ребенок… Елена Трусова, фото Ангелины Бабиновой Опубликовано на сайте 08 декабря 2011 Читайте также в номере № 49 от 07 декабря 2011
Нет комментариев Написать |