Первая полосаО газете и сайтеРубрикиБизнесБлицБюджетВ прокуратуреВопрос психологуГорода-деревни-мегаполисыГородская дума: Суть событийДайте жалобную книгуДети войныЖильё моёЗаписки отчаянной мамочкиЗнай нашихИспытано на себеИстория с Еленой МавлихановойКолонка юристаКриминфоКрупным планомКультураМалоэтажное строительствоНепреклонные годыО быломОдин день из жизни…Письма-звонки-визитыПривет с большой землиПутешествияРодителиСаров: инструкция по применениюСлово депутатуСлово за словоСпортСпроси священникаТвори доброФемины и политикаФотоконкурсХорошо сказаноЧтивоШколаЭкономика с Дмитрием ФайковымЯзык помощиНомера...архив...26 ноября 2014 (48)03 декабря 2014 (49)10 декабря 2014 (50)Слово — читателюКнига отзывовПоследние обсуждения |  Истории закулисья№ 11 от 13 марта 2013До профессионального праздника всех театральных людей — артистов, режиссеров, бутафоров, костюмеров, работников сцены — Международного дня театра остались считанные дни. И мы решили вспомнить истории, которые приключаются порой на сцене, а порой и за кулисами разных театров нашей страны (и саровского в том числе). Здравствуй, дядя Людоед! Моя дочь, как многие дети, рожденные в театральных семьях, в детстве много времени проводила за кулисами. И актеры — заслуженные, ведущие и молодые — были для нее исключительно дядями Ванями и тетями Анями. Однажды муж, свободный от спектакля, был вынужден заниматься прохождением техосмотра. Я на работе, в детском саду то ли карантин, то ли еще что, и дочку пристроить на пару часов совершенно некуда. Вот муж и повез ее в театр на детский спектакль «Кот в сапогах». Договорился с ребятами, что после спектакля с девочкой посидят за кулисами, пока папа управится с делами. «Кот в сапогах» был одним из самых волшебных спектаклей в нашем театре драмы. И центральное событие — это появление страшного и ужасного Людоеда, который должен превращаться то в мышку, то в тигра, то еще в кого-то. И вот оно — сцена в замке Людоеда. Гром, грохот, мерцание рамп. Появляется страшный и ужасный Людоед, бородатый, пузатый. Дети трясутся от страха. Людоед злобным голосом вопрошает детей: — А вы знаете, кто я?! Дальше дети должны молчать от ужаса, а Людоед должен запугивать их: мол, я страшный ужасный Людоед, который любит кушать маленьких детей… Не тут-то было! Звонкий голос с первого ряда: — Знаю! Ты — дядя Сережа! И мой счастливый ребенок, распознавший в облике Людоеда друга семьи, бросается к нему через всю сцену, залезает на руки и едва ли не в бороду вцепляется… За кулисами гомерический хохот. Людоед взмок от ужаса и забыл текст. Отнес ребенка на место, посадил, погрозил пальцем: — Я — Людоед! Страшный и ужасный! — и, стесняясь: — Я очень люблю кушать маленьких детей… В зале истерика от смеха… …Мужа предупредили, что ребенка без него на спектакль больше не возьмут. Да я в Волка целилась! В следующий раз ребенок отправился вместе с детским садом на спектакль «Красная Шапочка». А папа играл роль злого Волка. Приближается кульминация, Волк готовится слопать Красную Шапочку, но тут боевая дочь вылетает на сцену, хватает бутафорские мягкие шишки, раскиданные в целях оформления спектакля, и начинает швыряться в злого Волка. Остальные дети ей помогают… …После спектакля взбудораженный папа, которому уже влетело от всех, от кого только можно, спрашивает дочь самым строгим голосом, который по задумке отца должен вызвать у ребенка дрожь в коленях: — Ты зачем в папу шишками швырялась?! — А я не в тебя! Я в Волка! — хитро сощурившись, отвечает дочь. Мхатовская пауза. Пап обреченно машет рукой… А ну-ка попробуй! Театральные завсегдатаи знают, что самый интересный спектакль труппы, приехавшей на большие гастроли, — последний. Его иногда еще называют «зеленым». Именно на завершающем спектакле актеры порой позволяют себе такие импровизации, которые не позволяются больше никогда и нигде. Вот и наша труппа отправилась в начале 2000-х на большие гастроли, которые завершались постановкой «Трех мушкетеров». И позволили себе порезвиться от души. К примеру, сцена ссоры между графом Рошфором и Д`Артаньяном. Граф Рошфор пугает провинциала и, круто поворачиваясь на каблуках, гордо удаляется за кулисы. На «зеленом» спектакле не тут-то было! В спину Рошфору несется задорный голос Д`Артаньяна: — Сударь! Стойте! Иначе мне придется приколоть вас сзади! Рошфор на долю секунды теряет дар речи, резко оборачивается к Д`Артаньяну и ехидно переспрашивает: — Приколоть меня сзади?! Теперь дар речи теряет Д`Артаньян. Публика тихо сползает с кресел… …В одной из сцен графу Рошфору опять достается. Кто-то из мушкетеров обвиняет его: «Это шпион кардинала Ришелье!» Сцена идет своим ходом. Мушкетер бросает обвинение в лицо Рошфору. А тот… вдруг отрывает бутафорские усы, старательно приклеенные гримером, и спокойно подтверждает: — Да, я шпион кардинала Ришелье… На этот раз раскалываются партнеры по сцене… Спасибо за чаёк! Эту историю мне рассказала балерина нашего театра Людмила Сарафанова много лет назад. Ее супруг был прекрасным острохарактерным актером. Сам любил шутку и не возбранял, если становился объектом шуток. Вот однажды партнеры по сцене и расстарались. В одном из спектаклей был момент чаепития. Добрые коллеги Леониду налили в чашку вместо чая трехзвездочного коньяку. Герой Леонида должен был отпивать из чашки мелкими глотками и отвечать на реплики. Вот Леонид подносит чашку к губам… Вот он делает глоток… Партнеры по сцене замирают. Тексты на устах замирают тоже. Актеры пристально, затаив дыхание, смотрят на Леонида. Зал, не понимая, в чем дело, тоже перестает дышать… В мертвой тишине Леонид медленно, смакуя выпивает свою чашку чая до дна, говорит: — Спасибо за чаёк! Прекрасно заварен! Встает и уходит за кулисы. Потому что играть после такой трапезы просто невозможно. Партнеры по сцене переглядываются: подшутили себе на голову! Героя-то нет! Его реплики пришлось раскидывать между собой. А Леонид спокойно спустился в гримерку и… уснул. Больше коллеги чай на коньяк не меняли. Корову на сцену! Театральный художник Ирина Викторовна Тарасова, приехавшая в Саров в начале 1950-х годов, рассказывала мне эту байку, связывая ее с именем одного из местных молодых режиссеров. Потом я слышала разные «вариации на заданную тему» и подозреваю, что байка на самом деле общенациональная, но перескажу, как слышала. В шестидесятые годы, несмотря на хрущевскую оттепель, театральная цензура оставалась непреклонной. Спектакли могли снимать за идеологическую несостоятельность, за несоответствие идеалам коммунистической партии, на полки укладывали готовые киноленты, романы находились под спудом. В нашем театре молодой режиссер ставил какой-то спектакль, который заведомо был «непроходным». Но от своей идеи режиссер никак не мог отказаться. И вот уже практически последняя репетиция перед художественным советом. Режиссера все устраивает. Однако он оставляет после репетиции Ирину Викторовну — Голубушка, мне срочно нужна ваша помощь! — Да ведь уже все давно сделано! — Конечно-конечно. Но, вы понимаете, мне просто необходима на сцене… корова! — ?!!! — Такая корова, стилизованная. И прямо срочно-срочно! — Зачем? — Надо! Очень-очень надо! Ирина Викторовна пожимает плечами: спорить не в ее характере. За ночь вместе с бутафорским цехом сделали корову. Водрузили ее на сцену. И весь прогон для художественного совета эта корова мозолила глаза и актерам, и членам худсовета. Начинается обсуждение. Актерам попадает и за то, и за это, режиссеру за молодость и неопытность, судьба постановки, кажется, висит на волоске. Но в этот момент председатель худсовета вопрошает: — Ну а корова-то здесь зачем? Кто-нибудь, объясните мне смысл этой коровы?! Корова подвергается буквально разгрому. Ее клеймят за все, что только можно, включая идеологически невыдержанный окрас. Вердикт: корову убрать, спектакль оставить… Молодой режиссер благодарит Ирину Викторовну за оперативную работу: — Вот видите! А вы говорите: зачем корова? Не учите Квазимоду! На одной из театральных посиделок в актерском кругу мне довелось слышать эту замечательную байку от одного из старожилов Малого театра. Какой-то затертый год. До премьеры спектакля «Собор Парижской Богоматери» считанные дни. Роль горбуна Квазимодо исполняет заслуженный артист, допустим, Иван Иваныч. Спектакль, по замыслу режиссера, начинался с того, что Квазимодо (в смысле Иван Иваныч) в полумраке должен был под звук колоколов пролететь, держась за канат, через всю сцену. В день премьеры Иван Иваныч приходит изрядно навеселе. Шатаясь из стороны в сторону, добрел до гримерки, нацепил горб и лохмотья Квазимодо. Зал полон. До начала спектакля остались считанные минуты. Режиссер, встретив Иван Иваныча, опешивши сказал: — Иван Иваныч, да вы же по сцене пройти прямо не сможете, не то, что на канате летать! — Да я 20 лет на сцене и прошу на этот счет не волноваться, — пробурчал Иван Иваныч и направился к сцене. И вот: полумрак, звон колоколов… Вдруг через всю сцену слева направо пролетел Квазимодо. Затем справа налево пролетел Квазимодо… И еще… И еще… Раз эдак на шестой Квазимодо останавливается посреди сцены и, повернувшись к переполненному залу спиной, держа канат в руке и смотря на кулисы, в полной тишине произносит: — Итить твою бога мать! Я тут как последняя сволочь корячусь, а эти козлы еще занавес не подняли! История вспоминала Елена Трусова, фото из интернета Опубликовано на сайте 14 марта 2013 Читайте также в номере № 11 от 13 марта 2013
Нет комментариев Написать |