Первая полосаО газете и сайтеРубрикиБизнесБлицБюджетВ прокуратуреВопрос психологуГорода-деревни-мегаполисыГородская дума: Суть событийДайте жалобную книгуДети войныЖильё моёЗаписки отчаянной мамочкиЗнай нашихИспытано на себеИстория с Еленой МавлихановойКолонка юристаКриминфоКрупным планомКультураМалоэтажное строительствоНепреклонные годыО быломОдин день из жизни…Письма-звонки-визитыПривет с большой землиПутешествияРодителиСаров: инструкция по применениюСлово депутатуСлово за словоСпортСпроси священникаТвори доброФемины и политикаФотоконкурсХорошо сказаноЧтивоШколаЭкономика с Дмитрием ФайковымЯзык помощиНомера...архив...26 ноября 2014 (48)03 декабря 2014 (49)10 декабря 2014 (50)Слово — читателюКнига отзывовПоследние обсуждения |  Александр Яицкий: «Город устал» еще больше№ 31 от 03 августа 2011 Фемины и политикаПолитическая жизнь в Сарове слегка тлеет, делая необязательными любые телодвижения. Мы решили слегка подбросить хвороста в этот затухающий костер и пригласили в наш клуб Александра Яицкого — активно действующего политика. Кажется, политическая жизнь Александра Васильевича начала складываться еще до его рождения. И дед, и мать, и отец были коммунистами. Прадед — участник Великой Октябрьской революции, заколот штыками белогвардейцев в станице Сотниковской Ставропольского края. Старшего сына, будущего деда Александра, спасли два ягненка, которых дала есаулу-охраннику мать, чтобы он отпустил этого старшего из оставшихся без отца шестерых детей. Может, этот эпизод, а может, горячая казачья кровь предопределили характер деда Ивана. В 1918 году он вступил в партию, а в 1937-м стал секретарем ячейки. В этот страшный год забрали младшего брата, через полгода отпустили, но старшему пришлось уехать в Ярославль, подальше от репрессий. Через некоторое время братья узнали, кто готовил их арест. У истории длинное начало, аж из 1913 года. Тогда отец братьев стал поручителем своего одностаничника в банке. Тот деньги не вернул, и банк забрал часть земли поручителя. Что казак без земли? И младшие братья прадеда уезжают в… Америку. Правда, к коллективизации один возвращается в родную станицу, с честно заработанным трактором и станком. Имущество стало общим достоянием, но весьма условно — раз никто, кроме «американца», не мог на нем работать, продолжал это делать сам владелец. Жулика, который не вернул кредит и загнал семью поручителя на чужбину, все-таки настигла кара: его как белогвардейца расстреляли красные. Но выросли дети, и один из них как раз способствовал аресту брата деда Александра Яицкого… Эта загадочная история — живописный пример, как круто было понамешано в то лихое время, как мало однозначных ответов на простые, кажется, вопросы: — Нельзя давать упрощенную оценку происходящему, тем более — нашей истории, — говорит наш герой. — Если мы не извлекаем из нее уроков, то готовим повторение. Коммунистом Александр Яицкий стал в 27 лет, уже шесть лет проработав во ВНИИЭФ, будучи старшим научным сотрудником. Тогда в партии было 8000 человек — примерно половина — рабочие, столько же ИТР. Спустя 14 лет после этого события его выбрали заместителем секретаря партийного комитета: — Предложение сделал мне В.М.Хорошкин. Говорил со мной полдня, но я объяснил, что с научной работы уходить не хочу. Поскольку я находился в отпуске, от меня вроде бы отстали, но спустя пару недель ко мне на дачу прибыл А.В.Ершков и предупредил, что сегодня в ДК им.Ленина партийная конференция, на которой меня будут выбирать. Я разозлился, потому что считал эту тему закрытой. Тем более в ту встречу с Хорошкиным он отвел меня в овальный кабинет и показал, кто где сидит во время заседаний: «Вот тут Е.А.Негин, вот тут — С.Г.Кочерянц, вот тут — В.А.Белугин, Ю.А.Трутнев». Фамилии этих заслуженных людей заставляли меня поежиться, и я понимал, что я им не ровня, а «шестеркой» быть не хочу. Но деваться было некуда, пришлось оставлять дачные дела, бриться и ехать на конференцию. Ершков приехал за мной на «Волге» и посадил на переднее сиденье… — Понравилось? — Нет, насторожило. Я и так злой был, а когда в зале во время конференции увидел, как за меня голосуют, еще больше разозлился. После собрания Хорошкин меня нашел, я было приготовился ему высказать все, что думаю, но он меня мгновенно направил: «Ступай, догуливай отпуск, вернешься, поговорим». — Психолог, однако… И что же вас так единогласно все незнакомые с вами люди выбрали? — Тогда высокая степень доверия была — люди, нас выдвигающие, обладали огромным авторитетом. В них очевидна масштабность мышления, а если ее нет, то это имитация руководителя. — Вы стали заместителем секретаря незадолго до перестройки. Как переживали время разрушения компартии, волну демократизации? — Тяжелое время. Те, с кем еще вчера был в одном ряду, переметнулись. Это непонятно было, я спрашивал: «Ну вот же он — я! Такой же, как и вчера, когда мы вместе были. Ты что, веришь, что я по распределителям бегал?» — Может, вы стали счастливым исключением. Но что же это за партия такая была, если ее толкнули, она и упала? — Партия сродни армейской структуре. Дисциплина и там и там одинаковая. Это как если бы роту окружали враги, а в ней — нормальные командиры, сильные офицеры, понимают, что их сейчас перебьют, но сделать ничего не могут — приказано сидеть тихо, молчать, ждать команды. — Вы тоже, что ли, тихо сидели? — Нет, мы провели пленум в 1990 году, написали письмо, в котором прямо заявили, что Горбачев — предатель. Но нас не поддержали, случился раскол — половина из ста членов городского комитета КПСС не согласилась, сказали, что мы «бежим впереди телеги», и «а что обком скажет?» — Ну не могут же люди всю жизнь сохранять одни убеждения, можно же и меняться… — Но не надо путать убеждения с морально-нравственными принципами. Да, меня постигли многие разочарования, но желания положить партбилет на стол у меня никогда не было. Я счастливый человек — совесть и разум всегда были у меня в согласии. — Для менее счастливых та пора была катастрофой… — Сейчас ситуация более стабильная, но все же понятно, что элита дрожит — ей придется опять просить власть из рук народа. — Так коммунисты будут делать то же самое. Кстати, почему вы не заявляете о своей организации более активно? Пусть вас всего 90 человек, но последние выборы в Заксобрание показали, сколько у вас сторонников. Ну провернули бы какое-нибудь реальное дело — убрали бы пойму Сатиса, например, или вот памятник Ильичу под свою опеку взяли бы… — Мы — политическая организация, не общественная, не экологическая и не благотворительная. Наше дело — бороться за власть. У нас неравные возможности с другой партией — у нас нет эфиров на телевидении, масштабного пиара в прессе. Нам остается прямая связь с народом: пикеты, митинги, этим мы и занимаемся. — Ну вот у вас шанс озвучить в нашей газете все, что пожелаете. — Скажу спасибо тем, кто поддержал меня и КПРФ во время выборов в ОЗС. Я чувствую, что поддержка возросла. Это проявляется во встречах на улицах, во время пикетов. Это не просто так: народ видит, что происходит в стране, в городе, и его это не воодушевляет. Не все голоса я отношу на свой счет и счет КПРФ, часть была протестных. Но все равно спасибо. — Почему вы шли на выборы со слоганом «Город устал»? — Это оценка действий городской власти. Она не может решить ни одного из назревших вопросов, проблем: по уборке снега, затоплению крыш, очередям в поликлинике. А все из-за схватки между группировками в городской власти. Нравы и порядки еще во время выборов показали — начинается черная полоса в политической жизни города, а митинг 16 апреля прошлого года — что она надолго. Так что «Город устал» еще больше. — Как вы сейчас охарактеризуете то, что происходит в Сарове, и варианты развития ситуации. — К сожалению, в результате работы дум третьего и четвертого созывов стало ясно, что органы местного самоуправления пошли не по пути службы городу, населению, которое их выбрало. А ведь это их единственная задача — печься о благополучии Сарова. Начнем с того, что Каратаев работал так, потому что знал, что с него народ спросит. Поэтому и стал не нужен любителям использовать власть в личных целях. И когда стало ясно, что прямым голосованием народ его снова выберет, изменили Устав, и должность его стала назначаемой. Потом совместили должность главы города и председателя думы. Теперь же Димитров, когда стало ясно, что неподконтрольная дума его не выберет, занялся подготовкой «своих» депутатов. Я бы не хотел обсуждать личностные черты Валерия Дмитриевича. Здесь важно понять истоки нынешней ситуации. Она лежит в специфике города — в роли Института, его руководства. Естественно, ответственность — и юридическая, и фактическая — лежала на плечах предприятия. Сегодня юридические возможности городской власти обозначены, но надо понимать сохраняющуюся социальную ответственность Института. Каратаев это понимал, дотошно и деловито занимался городским хозяйством и с Белугиным силами не мерялся. — Некоторые депутаты так активно работают на округе, что понятно — они вечны, их будут переизбирать вновь и вновь. Зато на городском уровне они просто вредны. — Депутаты второй думы занимались разработкой закона о ЗАТО. Представьте, если бы вдруг они выясняли, как сегодняшняя дума, кто самее? Город бы погиб. Это «внииэфовская» дума разработала инвестиционную зону. А пятый созыв — димитровский, это целиком его вина — такая разудалая дума. Абсолютно недееспособная. Можно считать, что пять лет потеряны для города. Можно было бы пробивать строительство еще одного КП, дороги. Ведь ситуация летом прошлого года показала, что, не дай бог, если что-то случится, жители будут замурованы здесь, как в каменном мешке. Надо приращивать земли. Надо активно сотрудничать с ОЗС, а наша власть погрязла в разборках. — Вы же Димитрова и выбирали. — Лично я голосовал против и не скрывал этого. Когда Петр Хвень ко мне подошел и сказал: «Трое голосовали против Димитрова, и мы вычислили (хотя голосование было тайным. — Авт.), что ты среди них», я признал — да, считаю, что он не готов к этой должности. Мне приходилось работать руководителем, и я знаю, какими знаниями нужно обладать. Я голосовал против него и против Орлова, кстати, тоже. Сегодня видно, прав я был или нет. — Ну так какие варианты развития сюжета? — Судьбу сити-менеджера определяют две трети голосов депутатов, а понятно, под чью дудку пляшут эти две трети. Губернатор? Он пока смотрит, зондирует, оценивает. Им выводы еще не сделаны. — А еще говорят, что какая-то сила пытается раскачать ситуацию в городе, чтобы прийти к власти. Вы тоже так думаете? — Кроме исполнительной и законодательной власти есть еще третья сила, она же последняя и главная — народ. Активную позицию занимает общественная организация «Горсовет», Компартия. Народ должен брать власть в свои руки, и его задача — раскачивать ситуацию. За ошибки депутатов надо платить. Вариант — сбор подписей против Димитрова. — КПРФ организовала Народное ополчение. Такое впечатление, что в пику Народному фронту. — Нет, эта идея возникла у нас в феврале, она была озвучена на пленуме компартии. Цель — воодушевить народ примером Минина и Пожарского, чтобы усилить влияние Коммунистической партии. — Зачем? — Равные позиции с другими партиями позволят нам формировать правительство народного доверия. Это очень важно сегодня. Ну кто из министров сегодня вызывает доверие у народа? Голикова? Сердюков? Кудрин? — Грядущие выборы, по ощущениям, очень напряженными будут. Или всегда так? — Нет, не всегда. На прошлых лидировала «Единая Россия», был план Путина, ему верили. Но сегодня становится ясно, что мы выиграли духовно-нравственную борьбу. Время постепенно все расставляет по своим местам. Елена Бабинова, фото Елены Пегоевой Опубликовано на сайте 04 августа 2011    Читайте также в рубрике Фемины и политика
Читайте также в номере № 31 от 03 августа 2011
Комментарии
НаписатьЕсли вы хотите ответить кому-то, нажмите ссылку "Ответить" под его комментарием. Другие советы |
