Первая полосаО газете и сайтеРубрикиБизнесБлицБюджетВ прокуратуреВопрос психологуГорода-деревни-мегаполисыГородская дума: Суть событийДайте жалобную книгуДети войныЖильё моёЗаписки отчаянной мамочкиЗнай нашихИспытано на себеИстория с Еленой МавлихановойКолонка юристаКриминфоКрупным планомКультураМалоэтажное строительствоНепреклонные годыО быломОдин день из жизни…Письма-звонки-визитыПривет с большой землиПутешествияРодителиСаров: инструкция по применениюСлово депутатуСлово за словоСпортСпроси священникаТвори доброФемины и политикаФотоконкурсХорошо сказаноЧтивоШколаЭкономика с Дмитрием ФайковымЯзык помощиНомера...архив...26 ноября 2014 (48)03 декабря 2014 (49)10 декабря 2014 (50)Слово — читателюКнига отзывовПоследние обсуждения | Былое: А.Н. Балдин «К Концепции истории Сарова»№ 46 от 16 ноября 2011 О быломВот размышления архитектора-градостроителя Андрея Николаевича Балдина «К концепции истории Сарова»: «…Москва в средние века оставалась в значительной мере языческим городом. Это сказывалось в ее градообразующих, социокультурных, культовых предпочтениях, в том, как она оформляла себя и пространство вокруг себя. Сказывалось то, что можно было бы назвать финской матрицей –однажды от нее отпечатавшись, Москва в дальнейшем повторяла ее изначальный характерный рисунок. Ее православие в те времена было в определенной степени поверхностно, оно мало изменило древнюю стилеобразующую основу Москвы. Возможно, в этом кроется некоторое объяснение осторожности Москвы в отношении своего древнейшего оппонента. Сказывалось своеобразное табу, в природе которого только предстоит разобраться, — запрет на присвоение родственной (возможно, старшей, и потому неприкасаемой) территории. (Можно оставить за скобками соображения о сакральной составляющей этого явления — умолчания Москвы о мордве — и ограничиться наблюдением за характерными природными особенностями саровских мест. Обширная область непроходимых лесов, протянувшаяся по широте от Оки на восток на несколько сотен километров, долгое время составляла естественную преграду для любого рода контактов, мирных или военных. Эта часть Мордвы была самой природой замкнута в «медвежий угол», который обходили завоеватели, как южные и восточные (крымцы и ногайцы), так и московские, перешагнувшие эти леса в своем движении на восток. На этом фоне многое становится объяснимо в истории долгой изоляции лесной Мордвы. Однако в свете дальнейших рассуждений о перипетиях христианизации этого края имеет смысл оставить во внимании весь круг соображений, в том числе касающийся конфессиональных конфликтов, запретов и табу). Так или иначе, но, двинувшись в своем росте и достигнув к середине XVII века Тихого океана (!), Москва все не могла приступить к христианизации Мордвы. Она по-прежнему словно бы «опасалась» нижней Оки, как некоей заветной границы, и только заглядывала за нее, как если бы за рекой в глубине леса ей открывалось опасное зеркало. В этом зеркале Москва могла наблюдать свое древнее подобие — финскую столицу, центр языческой территории, живущий согласно собственным духовным законам. По этой ли или другой причине, но эти «запретные» места долгое время оставались в духовном плане неосвоенными Москвой…» Подготовила Е.Мавлиханова Опубликовано на сайте 17 ноября 2011 Читайте также в рубрике О былом
Читайте также в номере № 46 от 16 ноября 2011
Нет комментариев Написать |