Первая полосаО газете и сайтеРубрикиБизнесБлицБюджетВ прокуратуреВопрос психологуГорода-деревни-мегаполисыГородская дума: Суть событийДайте жалобную книгуДети войныЖильё моёЗаписки отчаянной мамочкиЗнай нашихИспытано на себеИстория с Еленой МавлихановойКолонка юристаКриминфоКрупным планомКультураМалоэтажное строительствоНепреклонные годыО быломОдин день из жизни…Письма-звонки-визитыПривет с большой землиПутешествияРодителиСаров: инструкция по применениюСлово депутатуСлово за словоСпортСпроси священникаТвори доброФемины и политикаФотоконкурсХорошо сказаноЧтивоШколаЭкономика с Дмитрием ФайковымЯзык помощиНомера...архив...26 ноября 2014 (48)03 декабря 2014 (49)10 декабря 2014 (50)Слово — читателюКнига отзывовПоследние обсуждения |  Он рвал на части сердце№ 41 от 10 октября 2012Если бы можно было, каждое предложение заканчивала двумя знаками — вопросительным или восклицательным. А то и ставила их в пару. Другие знаки препинания в рассказе о Сидорове кажутся пресными. Сегодня хореграфическое искусство не лидирует, оно все больше на подтанцовках у своего эстрадного брата — вокала. Сколько танцевальных коллективов знаете? Думаю, угадала — два: ансамбль Игоря Моисеева и «Тодес» Аллы Духовой. Олег Григорьевич Сидоров творил в такую пору, когда между песнями и танцами стоял знак равенства, у него были отдельные концерты — да с двумя отделениями! Большой талант, он рано ушел из жизни, и накануне его 70-летия о хореографе вспоминают его ученики Михаил Жуков, Андрей Панферов, Елена Прохорова и Татьяна Сидорова. Прыжок в недосягаемое В 1968 году, когда городской музыкально-драматический театр стал просто драматическим, артист Сидоров решил, что долгие читки, разбор роли и поиск образа героя его не увлекают. Пружина, сидевшая внутри, рвалась наружу. Так родился хореографический коллектив, пропустивший через себя около сотни горожан, любящих танец. Им до сих пор при встрече завистливо говорят, как уличают: «Вас, сидоровских, издалека видно». А они Олега Григорьевича не просто видели. Творили, взрослели под его руководством. Приходили в коллектив по цепочке — один за другим: — Я танцевала в коллективе с его основания, — говорит Татьяна. — Он стал частью моей жизни, моим вторым домом. Олег, профессиональный артист балета, заразил нас танцами. После работы буквально мчались на репетиции. Мы танцевали все, в репертуаре были народные и классические танцы, хореографические композиции и картинки и даже одноактные балеты. — Я, 16-летний подросток, едва высидел концерт, в котором выступал мой друг Слава Кузьменко, — рассказывает Михаил Жуков. — Так трепетал от того, что видел на сцене. Дождался друга, пришел к нему около 12 ночи и попросил — пусть меня посмотрит Олег Григорьевич. Это что-то труднообъяснимое. Когда видишь недосягаемое, удивляешься ему, боготворишь его, и вдруг — ты сам можешь принять в нем участие! Как будто приподнимаешься… Не все задерживались в команде Мастера надолго. Кто филонил, не бывал на репетициях или думал, что танец — это только яркая вспышка на сцене и аплодисменты, отправлялся в «кружок вышивания», как говорил сам Олег. Остальные приходили во Дворец культуры ВНИИЭФ несколько раз в неделю и вставали к станку — перед репетицией обязательно был часовой класс. Идеи из воздуха Как рисунок композиции появлялся в голове Сидорова, никто не знал. В первую очередь отталкивался, конечно, от музыки. Она была ему подвластна любая — и классическая, и народная, и джаз, и рок-н-ролл, и даже такая, которая в хореографической среде изначально считалась нетанцевальной. А он взял и однажды поставил номер «Комбаты» на песню Высоцкого «Мы вращаем землю»: — Мы сначала не понимали, как это можно станцевать? А он так рассказывал, как он это видит, что аж челюсти сводило от напряжения, — это снова Михаил. «Комбаты» — это одна из тех постановок Сидорова, которые заставляют зрителя забыть, что перед ним коллектив, хоть и имеющий звание народного, но все-таки самодеятельный. «Слезы на глаза наворачивались», «мурашки по коже» — говорила публика после концертов. — Мы и репетировали так, как будто бы над ролью работали, — вспоминает Лена. — Этого требовала драматургия его танцев. Ничего не делалось просто ради техники или эффектной позы. Он добивался, чтобы мы прочувствовали то, что танцуем, чтобы каждое движение шло от внутреннего состояния. Сам он был мастером перевоплощения. Надо было видеть, как он менялся, показывая то, что мы должны были исполнить. Менялось его лицо, осанка, иногда даже голос. Он брался за любые темы. Творец сплетает идеи из впечатлений, а Сидоров, редко выезжающий, никогда не бывавший за границей, ткал их буквально из воздуха. — В Доме ученых был вечер, посвященный Пабло Пикассо, — берет слово Андрей. — Надо было поставить танец на тему картины «Герника». И музыкальное сопровождение было под стать картине — что-то из жанра космической музыки — набор звуков, нет ни мелодии, ни ритма. Олег Григорьевич долго мучился, никак не мог начать. А я взял и встал в позу: руки вверху, как рога, колени в стороны… Он закричал: «Замри!» Так и родился танец, который потом шел с большим успехом. В снопе света три фигуры мечутся, рвутся — между черным и белым, любовью и ненавистью, жизнью и смертью… И зарубили сгоряча Коллектив жил не только репетициями и выступлениями. Отмечали дни рождения, устраивали пикники на природе. Даже стенгазету свою выпускали — «Канифоль». — В репертуаре был «Танец с саблями» Хачатуряна. Олег Григорьевич не нашел балетную оркестровку и ставил на оригинал. А там такой бешеный темп! — снова говорит Андрей. — Девочки танцевали так стремительно, упадешь — затопчут! Я на эту тему даже стихи в стенгазету написал: Прыжок, полет, удар, шане! И в темпе танца ритмом рьяным Пятнадцать юных Гаяне Разбили саблей фортепьяно. И зарубили сгоряча Олега Григорьевича… Роспись примы Хореограф задал своим мальчикам и девочкам такую планку, что они до сих пор смотрят танцы, а сами думают — как Олег Григорьевич поставил бы это? И вспоминают, как их на сборных концертах, проходивших в советское время под красным знаменем партконференций, провожали в спину свистящим шепотом: «У-у, фирма пошла…» Выездные выступления эти — кладезь историй. Добирались до Горького за четыре часа, уставшие, вваливались в общий класс, где по углам шли репетиционные «дроботушки», и даже не думали так же рьяно репетировать. А выходили на сцену и по привычке рвали зал на части. В другой раз, уже в перестроечный год, тоже голодные, уставшие с дороги, шумно зашли в общий зал и поразились мертвой тишине. Обычно многоголосый класс молчал. Причина обнаружилась быстро: маленькая стройная женщина, вся в конопушках, разогревалась у станка. Майя Михайловна Плисецкая! Конечно, Сидоров не преминул взять автограф. Но на чем писать? Ни клочка, ни ручки. С трудом отыскав пишущий предмет, оторвали у «Огонька» часть листа и послали руководителя за росписью балерины. Он умел находить общий язык и с водителями, и со знаменитостями… Так и выступали: сначала юморист Зиновий Высоковский, вторыми шли сидоровские и под занавес — прима. Добирались до дома, бывало, с приключениями. Однажды встречный КАМАЗ выбил из-под колес булыжник, и он разбил вдребезги переднее стекло ЛИАЗа. Дело было в апреле, ездили в столицу области славить Ильича в очередной его юбилей. Коллектив сгрудился в конце автобуса, нацепив на себя все костюмы. Водителя тоже замотали, чтобы не сильно мерз. Олег Григорьевич всегда ездил впереди. Напрасно звали его к себе, чтобы хоть немного дать ему согреться. Не пошел: «Ну как же я брошу человека одного?» Вопрос: «Почему так рано ушел хореограф?» повисает в воздухе. Рвал на части сердце, жил любимым делом, не допускал халтуры ни в чем. …Взрослые люди, сидящие передо мной, признаются, что им очень повезло с Олегом Григорьевичем. Редкий человек, уникальный хореограф, штучный руководитель. Елена Бабинова, фото из семейного архива Татьяны Сидоровой Опубликовано на сайте 14 октября 2012   Читайте также в номере № 41 от 10 октября 2012
Нет комментариев Написать |